Он видит происходящее в мире как нечто одновременно безжалостное и необъяснимое. И он воспринимает это как должное. Его энергия сосредоточена на сиюминутном, на том, чтобы выжить и найти выход к чему-то более светлому. Он заметил, что в жизни существует множество обстоятельств и ситуаций, которые происходят и повторяются и поэтому, несмотря на свою странность, нам знакомы. С раннего детства он был знаком с изречениями, шутками, советами, хитростями, уловками, которые относятся к этим повторяющимся ежедневным головоломкам жизни. И поэтому он сталкивается с ними с пресловутым предвидением того, с чем ему предстоит столкнуться. Он редко бывает в замешательстве.
Вот некоторые аксиомы пресловутого предвидения, которые он приобрел:
- Попа – центр мужского тела; это то место, где вы впервые бьете своего противника, и это то, на что вы чаще всего падаете, когда его сбивают с ног.
- Женщины – это другая армия. Следите прежде всего за их глазами.
- Сильные мира сего всегда дюжие и нервные.
- Проповедники любят только свои голоса.
- Вокруг так много инвалидов, что инвалидным коляскам может понадобиться регулировщик.
- Не хватает слов, чтобы назвать или объяснить ежедневную череду неприятностей, неудовлетворенных потребностей и неудовлетворенных желаний.
- У большинства людей нет собственного времени, но они этого не осознают. Преследуемые, они продолжают свою жизнь.
- Вы, как и они, ничего не стоите, пока не отойдете в сторону и не выставите шею; тогда ваши спутники остановятся и будут смотреть с удивлением. И в тишине этого чуда есть все мыслимые слова на каждом родном языке. Вы создали перерыв в признании.
- Ряды мужчин и женщин, у которых ничего или почти ничего нет, могут предложить запасную нору точно подходящего размера, в которой мог бы спрятаться маленький человечек.
- Пищеварительная система часто находится вне нашего контроля.
- Шляпа не является защитой от непогоды; это знак ранга.
- Когда у мужчины спадают брюки, это унижение; когда юбки женщины подняты, это озарение.
- В безжалостном мире трость может стать вашим спутником.
Другие аксиомы применимы к местоположению и обстановке.
- Для входа в большинство зданий требуются деньги или доказательства наличия денег.
- Лестницы – слайдовые.
- Окна предназначены для того, чтобы бросать вещи или пролезать через них.
- Балконы — это столбы, с которых можно спуститься или сбросить вещи.
- Дикая природа – это тайник.
- Все погони круговые.
- Любой предпринятый шаг, скорее всего, окажется ошибкой, поэтому делайте его стильно, чтобы отвлечься от вероятного дерьма.
Нечто подобное было частью пресловутых знаний ребенка примерно десяти лет (десять, когда ваш возраст впервые обозначается двумя цифрами), который тусовался в Южном Лондоне, в Ламбете, в самом начале 20-го века.
Большую часть своего детства он провел в государственных учреждениях: сначала в работном доме, а затем в школе для обездоленных детей. Ханна, его мать, к которой он был глубоко привязан, была не в состоянии заботиться о нем. Большую часть своей жизни она провела в сумасшедшем доме. Она происходила из среды исполнителей мюзик-холла Южного Лондона.
Государственные учреждения для обездоленных, такие как работные дома и школы для беспризорных детей, напоминали и до сих пор напоминают тюрьмы по тому, как они организованы и по планировке. Пенитенциарные учреждения для неудачников. Когда я думаю о десятилетнем мальчике и о том, что он пережил, я думаю о картинах одного моего сегодняшнего друга.
Майкл Куанн, пока ему не исполнилось 40 лет, провел более половины своей жизни в тюрьме, приговоренный за неоднократные мелкие кражи. В тюрьме он начал рисовать.
Его сюжеты — истории о событиях во внешнем свободном мире, какими их видит и представляет себе заключенный. Яркой особенностью этих картин является анонимность мест, локаций, изображенных на них. Воображаемые персонажи, главные герои ярки, выразительны и энергичны, но углы улиц, внушительные здания, выходы и входы, линии горизонта и переулки, среди которых оказываются фигуры, бесплодны, безлики, безжизненны, равнодушны. Нигде нет ни намека, ни следа материнского прикосновения.
Мы смотрим на места внешнего мира через прозрачное, но непроницаемое и безжалостное стекло окна тюремной камеры.
Десятилетний ребенок вырастает подростком, а затем юношей. Невысокого роста, очень худой, с пронзительными голубыми глазами. Он танцует и поет. Он также мимикует. Он имитирует, придумывая сложные диалоги между чертами своего лица, жестами привередливых рук и окружающим его воздухом, свободным и нигде не принадлежащим. Как артист он становится искусным карманником, выбрасывая смех из кармана в карман замешательства и отчаяния. Он снимает фильмы и играет в них. Их семьи бесплодны, анонимны и лишены матери.
Дорогой читатель, вы уже догадались, о ком я говорю? Чарли Чаплин, Малыш, Бродяга.
Пока его команда снимала «Золотую лихорадку» в 1924 году, в студии шла бурная дискуссия по поводу сюжетной линии. А муха все время отвлекала их внимание, поэтому Чаплин в ярости попросил мухобойку и попытался ее убить. Он потерпел неудачу. Через мгновение муха приземлилась на стол рядом с ним, в пределах легкой досягаемости. Он взял мухобойку, чтобы ударить по ней, затем резко остановился и положил ее. Когда остальные спросили: «Почему?», он посмотрел на них и сказал: «Это не та муха».
Десятью годами ранее Роско Арбакл, один из любимых «здоровенных» сотрудников Чаплина, заметил, что его приятель Чаплин был «совершенным комическим гением, несомненно, единственным в нашем времени, о ком будут говорить через столетие».
Прошел век, и то, что сказал «Толстяк» Арбакл, оказалось правдой. За это столетие мир глубоко изменился – экономически, политически и социально. С изобретением звуковых фильмов и появлением нового здания Голливуда изменилось и кино. Тем не менее, ранние фильмы Чаплина не утратили ни своей неожиданности, ни юмора, ни остроты, ни освещения. Более того, их актуальность кажется более близкой и актуальной, чем когда-либо прежде: они являются личным комментарием 21-го века, в котором мы живем.
Как это возможно? Я хочу предложить две идеи. Первый касается пресловутого взгляда Чаплина на мир, описанного выше, а второй касается его гения как клоуна, который, как это ни парадоксально, во многом обязан невзгодам его детства.
Сегодня экономическая глобальная тирания спекулятивного финансового капитализма, который использует национальные правительства (и их политиков) в качестве своих рабовладельцев, а мировые средства массовой информации в качестве распространителей наркотиков, эта тирания, единственной целью которой является прибыль и непрерывное накопление, навязывает нам Взгляд и образ жизни беспокойный, нестабильный, беспощадный и необъяснимый. И этот взгляд на жизнь даже ближе к пресловутому взгляду десятилетнего ребенка на мир, чем жизнь в то время, когда снимались ранние фильмы Чаплина.
Сегодня в утренних газетах появилось сообщение о том, что Эво Моралес, нециничный и относительно чистосердечный президент Боливии, предложил новый закон, который позволит детям законно начинать работать, как только им исполнится десять лет. Почти миллион боливийских детей уже делают это, чтобы помочь своим семьям иметь достаточно еды. Его закон предоставит им небольшую правовую защиту.
Шесть месяцев назад в море вокруг итальянского острова Лампедуза 400 иммигрантов из Африки и Ближнего Востока утонули в непригодной для плавания лодке, пытавшейся тайно проникнуть в Европу в надежде найти работу. По всей планете 300 миллионов мужчин, женщин и детей ищут работу, чтобы иметь минимальные средства для выживания. Бродяга больше не является чем-то особенным.
Масштабы, казалось бы, необъяснимого возрастают с каждым днем. Политика всеобщего избирательного права стала бессмысленной, поскольку дискурс национальных политиков больше не имеет никакой связи с тем, что они делают или могут делать. Фундаментальные решения, определяющие сегодняшний мир, принимаются финансовыми спекулянтами и их агентствами, которые безымянны и политически лишены дара речи. Как предположил десятилетний ребенок: «Не хватает слов, чтобы назвать или объяснить ежедневный поток неприятностей, неудовлетворенных потребностей и неудовлетворенных желаний».
Клоун знает, что жизнь жестока. Пестрый яркий костюм древнего шута уже был шуткой над его обычно меланхоличным выражением лица. Клоун привык к потерям. Потеря – его пролог.
Энергия выходок Чаплина повторяется и нарастает. Каждый раз, когда он падает, он снова встает на ноги новым человеком. Новый человек, который является одновременно тем же человеком и другим человеком. После каждого падения секрет его плавучести заключается в его множественности.
Та же множественность позволяет ему удержаться за следующую надежду, хотя он привык к тому, что его надежды постоянно разбиваются. Он терпит унижение за унижением с невозмутимостью. Даже когда он контратакует, он делает это с оттенком сожаления и невозмутимостью. Такое невозмутимость делает его неуязвимым – неуязвимым до такой степени, что кажется бессмертным. Мы, ощущая это бессмертие в нашем безнадежном цирке событий, признаем его своим смехом.
В мире Чаплина смех — прозвище бессмертия.
Есть фотографии Чаплина, когда ему было около 80 лет. Однажды, глядя на них, я нашел выражение его лица знакомым. Но я не знал почему. Позже это пришло ко мне. Я проверил это. Выражение его лица похоже на выражение Рембрандта в одном из его последних автопортретов: «Автопортрет в образе смеющегося Зевксиса».
«Я всего лишь маленький комик», — говорит он. «Все, что я прошу, — это рассмешить людей».
Leave a Reply